Александр Зевелёв.
Моим почитателям
Одна из городских газет опубликовала заметку. Точнее, рецензию на недавно вышедший в свет сборник стихов известного (и, кстати, небеcталанного) поэта Х. Небольшая – на четверть газетной полосы, положительная (чтобы не сказать – восторженная) рецензия.
Во время её прочтения меня как-то сбила с рельсов следующая фраза: "...Но не за это я люблю поэта Х., а за простату его и доступность."
"Доступность простаты, – подумалось, – какая прелесть..."
Не поленился, позвонил в редакцию газеты, оставил сообщение на автоответчике: дескать, ребята, читайте прикол в последнем номере вашей же газеты, страница четырнадцатая, вторая колонка, девятая строчка снизу.
Не поленился, позвонил поэту Х., моему хорошему приятелю, оставил сообщение на автоответчике: дескать, поздравляю, ты проснулся знаменитым... ну что-то в этом роде.
И – всё: потекла очередная трудовая неделя. Х. мне не перезвонил, он в хай-теке работает, занят с утра до ночи, когда находит время для стихов – загадка. Ни тебе творческого отпуска, ни пайка обкомовского... Не перезвонили и из редакции: тоже вкалывают, очередной номер верстают.
Но зато в пятницу...
В пятницу эта самая газета на той же четырнадцатой странице напечатала странное какое-то, сумбурное и непонятное, в траурной рамке объявление: "В предыдущем выпуске нашей газеты по техническим причинам произошла ошибка. Вместо "а" следует читать "о". Редакция приносит извинения."
Я перечитал и пожал плечами: что, на всех сорока восьми страницах следует вместо "а" читать "о"? Хотя перечитывать предыдущий выпуск всё равно никто не станет...
Но тут уже другая газета (конкуренция ж!) не упустила случая развернуть, так сказать, тему:
“Рецензия на сборник стихов Х., – писала эта другая газета, – представляет собой скорее регистрационную карту из райвендиспансера с приложением рентгеновского снимка. Любопытно, давал ли уважаемый в нашей общине поэт Х. разрешение на опубликование его сугубо личных отношений с собственными органами внутренней секреции?”
Открываю другую газету и читаю следующее:
“Что, интересно, представляет из себя “доступность” простаты в понимании автора статьи и редакции? Распахнутый сфинктр и распахнутая же прямая кишка? Носитель подобной аномалии должен в буквальном смысле с горшка не слезать. Между тем, поэт Х. не часто, но все же выступает на публике. Чем же он, хотя бы на время выступлений, нейтрализует свой кишечник? Может быть, постится по многу дней или подгузники надевает?”
И наконец – в третьей газете – призыв передавить “всех этих извращенцев и либералов”. То, что заодно лягнули либералов, меня ничуть не удивило: "наша" пресса лягает либералов при любой возможности.
А на следующий день, в субботу, в эфире местного радио загрохотал левитановской хрипотцой голос постоянного ведущего. Что, мол, времена цензоров (они же – редакторы и корректоры), к сожалению, миновали и что материалы перед отправкой в печать нужно вычитывать, вычитывать…
У меня создалось впечатление, что ведущий был не вполне трезв.
Глубокой ночью (или скорее под утро) ко мне постучался Х. Выглядел он хуже, чем обычно.
Я не имею привычки употреблять по ночам, но тут такой случай! Порезал хлебушка, колбаски, огурчиков...
– Суки! – после первой с выражением сказал Х.
– Кто – суки? – поинтересовался я.
– Все – суки, – ответил он. – Средства массовой информации. А также родные и близкие...
– Но послушай! – попытался встрять я.
Но он не слушал.
– И главное – что? Главное – подпись! Как подписался, подлец!
– А как? – Я не мог вспомнить...
– А вот как: "один из почитателей"!
– Ну и что?
– Как – что? Выходит, где-то есть целое сообщество почитателей моей "доступной" простаты!?
– Но послушай, это же очевидная опечатка, что ты несёшь такое!?
– Допустим. Но вопрос – чья: автора или редакции?
– Скорее всего – автора. Редакция газеты в наш компьюторный век что делает: "copy-paste", поэтому они и печатают в каждом номере, что редакция ни за что ответственности не несёт.
Х. молчал, уставившись в тарелку с колбасой.
Я спросил:
– А как насчёт автора рецензии?
– Так я ж не знаю, кто он, "почитатель" этот недоношенный!
– В редакции интересовался?
– Само собой. Они не перезванивают.
– Мне тоже, – отозвался я.
Потом мы с Х. долго молчали. Потом распрощались, и он ушёл в рассвет.
А в следуюшую пятницу в поэтической рубрике в той же газете напечатали стих Х.:
"Пастух, пастушка, речка, роща...
Руссо был бабником и пьяницей.
А мне советуют: будь проще!
Будь проще, и к тебе потянутся.
А я вытягиваю мощи,
И тереблю бородку куцую...
И думаю: “Куда же проще?
И для чего ко мне тянуться-то?"
А над стихом – курсивом: "Моим почитателям".
